Джон Рональд Руэл Толкиен   Сильмариллион   под редакцией Кристофера Толкиена   ЧАСТЬ 21. О ТУРИНЕ ТУРАМБАРЕ     Риан, дочь Белегунда, была женой Хуора, сына Галдора. Она была в браке с ним два месяца до того, как он ушел с Хурином, своим братом, на битву Нирнаэт Арноэдиад. Когда перестали приходить вести о ее супруге, она убежала в лесные дебри, но ей помогли Серые эльфы Митрима, и когда родился ее сын Туор, они воспитали его. Тогда Риан покинула Хитлум и, добравшись до Хауд-эн-Нденгин, оставалась на этом холме, пока не умерла. Морвен, дочь Барагунда, стала женой Хурина, а их сыном был Турин, родившийся в тот год, когда Берен Эрхамион встретился с Лютиэн. Еще у них была дочь по имени Лалайт, Смеющаяся, и она стала любимицей Турина, ее брата. Но когда ей исполнилось три года, в Хитлуме начался мор от ветра из Ангбанда, и она умерла. Теперь, после битвы Нирнаэт Арноэдиад, Морвен все еще жила в Дор-Ломине, потому что Турину было всего лишь восемь лет, а она снова носила ребенка. То были недобрые дни, потому что восточноязычные, пришедшие в Хитлум, презирали остатки народа Хадора, обращали в рабство его детей. Но так велики были красота и благородство Госпожи Дор-Ломина, что восточноязычные боялись ее и не отваживались тронуть Морвен или ее домочадцев. Они называли ее колдуньей, искушенной в магии. Все же теперь она обеднела, и никто ей не помогал, кроме родственницы Хурина Аэрин, которую Бродда, восточноязычный, взял в жены. И Морвен больше всего боялась, что Турина отберут у нее и обратят в рабство, поэтому у нее появилась мысль тайно отослать его и просить Тингола дать приют Турину, потому что Берен, сын Барахира, был родичем ее отца. И вот в Год Плача Морвен послала Турина за горы с двумя слугами в королевство Дориат. Так завязалась судьба Турина, изложенная в песне "История детей Турина", и это была самая длинная песня в те дни. Здесь эта история пересказана вкратце, потому что она связана с судьбой Сильмариллов и эльфов и ее называли Историей Печалей. В начале года Морвен родила ребенка, дочь Хурина, и назвала ее Ниэнор, Грусть, а Турин и его спутники добрались до границ Дориата, и там их нашел Белег Тугой Лук, охранявший с воинами границу, и провел путников в Менегрот. Тингол принял Турина и усыновил его в честь Хурина Стойкого, потому что отношение Тингола к домам друзей эльфов изменилось к лучшему. Впоследствии не раз отправлялись гонцы к Морвен с предложением покинуть Дор-Ломин и вместе вернуться в Дориат, но она не хотела оставлять дом, в котором жила с Хурином. А когда эльфы тронулись в обратный путь, Морвен послала вместе с ними драконий шлем из Дор-Ломина, наследственную реликвию дома Хадора. Турин рос в Дориате красивым и сильным, девять лет он прожил во дворце Тингола, и за это время печаль его стала меньше, потому что посланцы приносили неплохие вести о Морвен и Ниэнор. Но наступил день, когда вестники не вернулись с севера, и Тингол больше не посылал других. Тогда Турина охватил страх за мать и сестру, и он пришел к королю и просил у него меч и кольчугу, и Турин надел шлем дракона и отправился сражаться на границы Дориата, и стал товарищем по оружию Белега Куталиона. А когда прошли три года, Турин снова вернулся в Менегрот, но он явился из лесной чащи, нечесанный, в истрепанной одежде. Тогда в Дориате жил эльф из рода Нандор по имени Саэрос. Он завидовал почестям, воздаваемым Турину, как приемному сыну Тингола, и сев за стол против Турина, Саэрос стал насмехаться над ним и сказал: - Если люди Хитлума такие дикие и нечесанные, тогда какие же женщины в этой стране? Не бегают ли они, подобно оленям, одетые только собственными волосами? Тогда Турин в ярости схватил тяжелый кубок и запустил им в Саэроса, нанеся ему рану. На следующий день Саэрос подстерег Турина, но Турин одолел его и погнал через лес, как дикого зверя, и Саэрос упал в глубокую расселину, и тело его разбилось о скалу. Но другие эльфы, придя, увидели, что произошло, и среди них был Маблунг. Он приказал Турину вернуться с ним в Менегрот и ждать правосудия короля. Однако Турин решил, что теперь он вне закона, и опасаясь, что его схватят, быстро скрылся. Он миновал завесу Мелиан и ушел в леса к западу от Сириона. Там Турин присоединился к шайке таких же отчаянных и бездомных людей, но когда все случившееся стало известно Тинголу, король простил Турина. А в это время Белег Тугой Лук вернулся в Менегрот, разыскивая Турина. И Тингол обратился к нему, сказав: - Я опечален, Куталион, потому что я относился к сыну Хурина как к собственному, и таким он для меня останется, если только Хурин не вернется за ним из тьмы. Я считаю, что Турин ушел в изгнание незаслуженно, и я был бы рад вернуть его обратно, потому что очень люблю его. И Белег ответил: - Я буду искать Турина и приведу его в Менегрот, если смогу, потому что и я люблю его! Затем Белег покинул Менегрот и искал по всему Белерианду известий о Турине. А Турин надолго поселился среди отверженных и стал их предводителем, и назвал себя Нейтаном, Обиженным. Они очень скрытно жили в лесной стране, и когда прошел год со времени бегства Турина из Дориата, Белег как-то ночью нашел их убежище. Случилось так, что тогда Турина не было в лагере, и отверженные схватили и связали Белега. Обращались с ним жестоко, заподозрив в нем шпиона короля Дориата, но Турин, вернувшись, был опечален тем, что они сделали, и освободил Белега. Дружба их возобновилась, и Турин поклялся нападать только на слуг Ангбанда. Затем Белег передал Турину прощение Тингола и попытался всеми средствами убедить Турина вернуться с ним в Дориат, говоря, что на северных границах королевство испытывает большую нужду в его силе и доблести. - Недавно орки нашли путь вниз из Таур-ну-Фуина, - сказал он. - Воспользовавшись проходом Анах. - Я не помню такого, - сказал Турин. - Мы никогда не ходили так далеко от границы, - ответил Белег, - но ты видел вдалеке вершины Криссаэгрима, а к востоку - темные стены Эред Горгорот. Димбар, в котором обычно царит мир, попал под власть Черной Руки, и люди Бретиля встревожены. Мы нужны там! Но ожесточившись сердцем, Турин отказался принять прощение короля, и слова Белега оказались бесполезными. А Турин, в свою очередь, попытался уговорить Белега остаться с ним, но Белег не мог и не хотел так поступить, и он сказал: - Трудный ты человек, Турин, и упрямый. Но теперь моя очередь. Если ты хочешь, чтобы Белег был рядом с собой, тогда ищи меня в Димбаре, я вернусь туда. На следующий день Белег отправился в путь, и Турин проводил его на расстояние полета стрелы от лагеря, но ничего не сказал. - Что ж, прощай, сын Хурина? - спросил Белег. Тогда Турин посмотрел на запад, увидел вершину Амон Руд и ответил: - Ты сказал, ищи меня в Димбаре, а я говорю, ищи меня на Амон Руд! Иначе мы прощаемся навсегда! Затем они расстались, дружески, но печально. Белег вернулся в тысячу пещер и предстал перед Тинголом и Мелиан, рассказав обо всем. Умолчал он только, как с ним обошлись товарищи Турина. Тогда Тингол вздохнул и сказал: - Чего еще хочет от меня Турин? - Разреши мне, повелитель, - сказал Белег, - и я буду охранять его и руководить им. Я не хотел бы увидеть, как такое величие и доброта пропадут в дикой глуши. Тингол дал Белегу разрешение поступить, как тот пожелает, и сказал: - Белег Куталион! За многие свои подвиги ты заслужил благодарность, и не самый малый из них, что ты нашел моего приемного сына. При этом расставании проси любой дар, и я не откажу тебе ни в чем! - Тогда я попрошу добрый меч, - сказал Белег, - потому что для одного лишь лука орки приходят слишком большой толпой, а мой меч не берет их доспехов. - Выбирай из всего, что я имею, - сказал Тингол, - не бери лишь Аранрут, мой собственный! И Белег выбрал Англахель. То был меч огромной ценности, созданный из железа, упавшего с небес, и рассекавший любое железо. Эол когда-то отдал его Тинголу за право жить в Нан-Эльмоте, и сделал это неохотно. Но когда Тингол протянул рукоять Англахеля Белегу, Мелиан взглянула на сталь и сказала: - Злоба вложена в этот меч, черное сердце кузнеца все еще живет в нем. Он не будет любить руку, владеющую им, и не долго будет служить тебе. - И все же я буду владеть им, пока смогу, - ответил Белег. - Еще один дар я дам тебе, Куталион, - сказала Мелиан, - он поможет в дикой стране тебе и тем, кого ты изберешь. И она снабдила его запасом лембаса, дорожного хлеба эльфов, завернутого в листья с серебряными нитями. Нити, что связывали его, были скреплены печатью королевы, потому что в соответствии с обычаями Эльдалие право владеть лембасом и дарить его принадлежало одной лишь королеве. Тогда Белег, взяв дары, покинул Менегрот и отправился на северную границу, где у него был дом и много друзей. Потом орки были изгнаны из Димбара, и Англахель радовался, покидая ножны. Но когда пришла зима и война утихла, Белег покинул Димбар и более не возвратился туда. Когда Белег расстался с отверженными и вернулся в Дориат, Турин увел их из долины Сириона на запад, потому что они устали от жизни без отдыха. Как-то вечером они встретились с тремя гномами, бежавшими от них. Но один отставший был схвачен и брошен на землю, а некий человек из отряда взял свой лук и пустил стрелу в остальных гномов, когда они почти исчезли в сумерках. Гнома, которого они схватили, звали Мим. Он просил Турина пощадить его, предлагал провести их в тайные залы, которые не мог бы никто найти без его помощи. Тогда Турину стало жаль Мима, и он пощадил его, спросив: - Где твой дом? И Мим ответил: - Высоко над равниной находится дом Мима, и холм тот называется Амон Руд - с тех пор как эльфы изменили все названия. Тогда Тургон задумался и долго смотрел на гнома, а потом сказал: - Ты поведешь нас к этому месту. На следующий день они отправились туда, следуя за Мимом. Этот холм стоял у края горной страны, что возвышалась между долинами Сириона и Нарога, и вершина высоко поднималась над равниной - серая, обнаженная, не считая красных цветов серегона, которым заросли камни. А когда люди шайки Турина подошли ближе, кто-то сказал: "Вершина холма в крови..." И Мим повел их тайными тропами по склону Амон Руд и возле входа в свою пещеру поклонился Турину и сказал: - Войди в Бар-эн-Данвед, Дом Выкупа, потому что так он будет называться теперь. И тут появился еще один гном, он нес свет и приветствовал Мима. Они заговорили между собой и быстро ушли вниз во тьму пещеры, но Турин последовал за ними и оказался внутри, в помещении, освещенном тусклыми лампами, висевшими на цепях. Там он нашел Мима, стоявшего на коленях у каменного ложа рядом со стеной. Гном рвал свою бороду и причитал, выкрикивая одно и то же имя, а на ложе лежал третий гном. Турин, войдя, стал рядом с Мимом и предложил свою помощь. Тогда Мим поднял на него свои глаза и сказал: - Ты не можешь помочь мне. Потому что это Хим, мой сын, и он умер, пронзенный стрелой. Он умер на закате, так сказал мне Ибун, второй мой сын. Тогда сочувствие шевельнулось в сердце Турина, и он сказал Миму: - Увы! Я остановил бы стрелу, если бы мог. Теперь это жилище по праву будет называться Бар-эн-Данвед. И если я когда-нибудь разбогатею, я заплачу тебе выкуп золотом за твоего сына в знак печали, хотя это больше не обрадует твоего сердца. Тогда Мим встал и посмотрел на Турина. - Я слышу тебя, - сказал он, - ты говоришь, как вождь гномов древних времен, и это меня удивляет. Теперь мое сердце остыло. Ты можешь жить здесь, если пожелаешь, потому что таков выкуп за мою свободу. Так началась жизнь Турина в скрытом доме Мима на Амон Руд. Турин бродил по зеленой траве и смотрел на восток, запад и север. Глядя на север, он видел лес Бретиль. Взгляд Турина все время обращался туда, и он не знал почему. Так как сердце Турина влекло его скорее к северо-западу - там находился его дом. Вечером же, когда солнце спускалось в дымку над берегами, Турин устремлял свой взгляд к западу, на закат. Турин много разговаривал с Мимом и слушал историю его жизни, приобщался к его знаниям. Потому что Мим происходил от гномов, изгнанных из городов на востоке задолго до возвращения Моргота. Но они стали меньше ростом, утратили свое искусство в кузнечном деле и привыкли жить скрываясь, ходить согнувшись. Эльфы Белерианда не знали, что это такие же гномы, как и на севере, и охотились за ними, и убивали, но потом оставили их в покое и дали им название Ноэгит Нгибин, Мелкие гномы. Эти гномы никого не любили, хотя и ненавидели орков, эльдар они ненавидели не меньше, а изгнанников больше всего, потому что нолдор, как они утверждали, украли их земли и дома. Задолго до того, как король Финрод явился из-за моря, гномы обнаружили подземелья Нарготронда и начали углублять их. Под вершиной Амон Руд неспешные руки мелких гномов за долгие годы расширили и благоустроили пещеры, и серые эльфы лесов не тревожили их. Теперь же это племя почти исчезло. В Средиземье оставались лишь Мим и двое его сыновей, но Мим был стар даже по гномьму счёту, и в его подземелье кузнечные горны бездействовали, топоры покрывались ржавчиной, а имена гномов упоминались только в древних повествованиях Дориата и Нарготронда. Когда год приблизился к середине зимы, с севера пришел снегопад. Он укрыл Амон Руд толстым слоем снега. Теперь только самые храбрые из людей Турина отваживались бродить по окрестностям, а некоторые заболели, и всех мучил голод. Но как-то раз в сумерках зимнего дня неожиданно появился, как им показалось, человек огромного роста в белом плаще с капюшоном. Не сказав ни слова, он подошел к огню. Когда же люди в страхе вскочили, он отбросил свой капюшон и засмеялся, а под его плащом оказался большой сверток, и Турин узнал Белега Куталиона. Так Белег снова вернулся к Турину, и встреча их была радостной. Турин по-прежнему не желал вернуться в Дориат, и Белег остался с Турином и сделал в то время много хорошего для его отряда. Он лечил их и дал им лембас Мелиан, и они быстро поправились, потому что, хотя Серые эльфы не были такими искусными, как нолдор, они были мудрее людей. И, поскольку Белег был сильным и выносливым, отверженные стали почитать его, однако, ненависть Мима к эльфу становилась все сильнее, и гном большей частью сидел с Ибуном в самой глубокой из пещер своего дома. Но Турин теперь обращал мало внимания на гнома, а когда миновала зима и пришла весна, у них и без Мима было много дел. Кто может знать намерения Моргота? Кому дано измерить глубину мыслей того, кто был Мелькором, а теперь сидел в облике Темного Владыки на черном троне Севера, взвешивая на весах злобы все вести, поступавшие к нему, и разбираясь в делах врагов лучше, чем могли предполагать мудрейшие из них, исключая только королеву Мелиан? К ней часто обращалась мысль Моргота, но была тщетна. И вот силы Ангбанда пришли снова в движение, и передовые отряды его армии начали искать пути в Белерианд. Они прошли через Анах, и Димбар был захвачен, и северные границы Дориата тоже. Враги спустились по древней дороге и двинулись дальше по краю Бретиля к переправам Тейглина. Оттуда дорога уходила на охраняемую долину, но орки пока еще не углублялись туда далеко, так как в глуши обитал какой-то тайный ужас, а на красном холме за ними следили чьи-то внимательные глаза. Потому что Турин снова надел шлем Хадора, и по всему Белерианду разнесся слух - под деревьями, и над потоками, и над долиной - что шлем и лук, павшие в Димбаре, восстали вновь. Тогда многие оставшиеся без вождя, снова воспрянули сердцем и отправились на поиски двух предводителей. И Турин взял себе новое имя - Гортол, Ужасный Шлем, и сердце его снова возвысилось. В Менегроте, в залах Нарготронда и в Скрытом Королевсте Гондолин слышали о славных подвигах двух предводителей, узнали о них и в Ангбанде. Тогда Моргот засмеялся, потому что теперь шлем Дракона открыл ему, где находится сын Хурина, и вскоре Амон Руд был окружен шпионами. Ближе к концу года гном Мим и сын его Ибун покинули Бар-эн-Данвед, чтобы собрать коренья для своих запасов, и были захвачены орками. Тогда Мим во второй раз обещал провести своих врагов тайными тропами к своему дому на Амон Руд. Однако он все же пытался замедлить исполнение своего обещания и потребовал, чтобы Гортола оставили в живых. Тогда предводитель орков засмеялся и сказал Миму: - Ну конечно же, сын Хурина, Турин не будет убит! Так был предан Бар-эн-Данвед, и орки ночью неожиданно появились на нем, многих из отряда Турина убили во сне, но некоторые выбрались на вершину холма и бились там до конца, и кровь их оросила серегон, скрывавший камень. На Турина набросили сеть и уволокли оттуда. Когда же все стихло, Мим выполз из своего жилища. Солнце поднялось над туманами Сириона, а Мим стоял возле мертвых людей, на вершине холма. Но он чувствовал, что не все из лежавших мертвы, и взгляд его все время обращался к одному из них - то был эльф Белег. Тогда с долго накапливавшейся ненавистью Мим шагнул к Белегу и потянул к себе меч Англахель, но Белег, с трудом поднявшись, выхватил у него меч и замахнулся на гнома, и Мим в ужасе бросился бежать. А Белег крикнул ему вслед: - Месть дома Хадора еще найдет тебя! Белег был серьезно ранен, но он был искусным целителем, поэтому он не умер, и силы постепенно вернулись к нему. Напрасно Белег искал среди убитых Турина, но не нашел его тела и понял, что Турин пока еще жив, но его увели в Ангбанд. Почти потеряв надежду, Белег покинул Амон Руд и отправился на север к переправам Тейглина, двигаясь по следу орков. Он пересек Бритиах и двинулся через Димбар к проходу Анах. И теперь Белег был недалеко от врагов, и даже в Таур-ну-Фуин он не сбился со следа. Но когда Белег ночью пробирался через эту злую местность, он наткнулся на кого-то, спавшего у дерева. Белег остановился и увидел, что это эльф. Тогда Белег заговорил с ним, и дал ему лембас, и спросил, какая судьба привела его сюда, и тот назвался сыном Гуилина, Гвиндором. Белег печально посмотрел на него, потому что Гвиндор был теперь сгорбленной тенью себя прежнего. В битве Нирнаэт Арноэдиад этот храбрый вождь подъехал к самым дверям Ангбанда и был там схвачен. Моргот убивал лишь немногих захваченных в плен нолдор, потому что ценил их познания в кузнечном деле и добыче драгоценных камней, не был убит и Гвиндор - его заставили работать в рудниках севера. Некоторым эльфам-рудокопам удавалось бежать, вот почему получилось так, что Белег нашел Гвиндора в дебрях. И Гвиндор рассказал ему, что когда он лежал, затаившись под деревьями, то видел большой отряд орков, и среди них был человек со скованными руками, а орки гнали его вперед кнутами. - Он был очень высок, - добавил Гвиндор, - какими бывают люди с туманных холмов Хитлума. Тогда Белег рассказал ему о том, что привело его сюда, и Гвиндор пытался уговорить его отказаться от поисков, сказав, что Белегу удастся только разделить страдания Турина. Но Белег не мог покинуть Турина в беде, и он опять вселил надежду в сердце Гвиндора. Они вместе продолжали путь, следуя за орками, пока не вышли из леса. Там, в пределах видимости пиков Тангородрима, орки разбили лагерь в открытой долине, и начали попойку. Белег и Гвиндор ползли к долине. Когда весь лагерь погрузился в сон, Белег взял свой лук и перестрелял всех волков-часовых. Затем эльфы пробрались в лагерь и нашли Турина, привязанного к высохшему дереву. Сам Турин то ли потерял сознание, то ли заснул от огромной усталости. Тогда Белег и Гвиндор разрезали путы, и подняв его, унесли из долины, но недалеко. Они положили его на землю, и тут приблизилась гроза. Белег вытащил меч Англахель и перерезал ремни на руках Турина, но судьба в тот день сделала так, что лезвие соскользнуло и поранило ногу Турина. Тогда Турин внезапно проснулся и пришел в ярость, увидев склонившегося над ним с обнаженной сталью. С громким криком он вскочил на ноги, решив, что орки снова явились мучить его, и схватившись с незнакомцем во тьме, Турин вырвал у него Англахель и убил. Но когда он стоял и готовился дорого продать свою жизнь, сверкнула молния, и он увидел лицо Белега. Турин застыл, безмолвно уставившись на мертвеца, и понял, что он сделал. В это время орки в долине проснулись, и весь лагерь пришел в смятение. И хотя Гвиндор кричал Турину, предостерегая его от опасности, тот ничего не ответил, сидя рядом с телом Белега. Когда наступило утро, буря унеслась на восток. Однако орки, решив, что Турин уже, должно быть, убежал, покинули долину, и Гвиндор видел, как они шли. Таким образом, им пришлось вернуться к Морготу с пустыми руками, без сына Хурина. Тогда Гвиндор заставил Турина помочь в захоронении Белега, и тот поднялся, как во сне. Они вдвоем поместили Белега в неглубокую могилу, рядом с ним положили Бельтрондинг, его лук, но Гвиндор забрал страшный меч Англахель, сказав, что этим мечом лучше мстить слугам Моргота, чем ему бесполезно лежать в земле. А еще Гвиндор взял лембас Мелиан, чтобы они могли подкрепить свои силы в диких землях. Так закончил свою жизнь Белег Тугой Лук, самый преданный из друзей, погиб от руки того, кого любил он больше всего, и это горе запечатлелось на лице Турина и никогда уже не исчезало. Но в нем снова проснулись мужество и сила, и он увел Гвиндора из Таур-ну-Фуина. Ни слова не сказал Турин, пока они скитались вместе, но Гвиндор всегда был рядом с Турином, и так они пробрались на запад, за Сирион, и дошли до Эйтель Иврин, где брал начало Нарог. Там Гвиндор обратился к Турину, сказав: - Очнись, Турин, сын Хурина Талиона! Озеро Иврин лечит всякую печаль. Оно питается неиссякаемыми кристальными источниками, и сам Ульмо хранит его от загрязнения. Тогда Турин, встав на колени, напился этой воды и внезапно упал ниц, слезы хлынули из его глаз, и он излечился от безумия. Там он сложил песнь в память о Белеге и назвал ее "Лаэр ку Белег", и пел ее громко, и Гвиндор вложил меч Англахель в его руку, и Турин понял, что этот меч обладает большой силой. Тогда Гвиндор сказал: - Это странный меч, и подобного ему я не видел в Средиземье. Он грустит о Белеге так же, как и ты. Но утешься, потому что я возвращаюсь в Нарготронд, и ты пойдешь со мной и там излечишься и воспрянешь духом. - Кто ты? - спросил Турин. - Эльф-скиталец, бежавший раб, которого встретил и утешил Белег, - ответил Гвиндор, - а когда-то я был Гвиндором, сыном Гуилина, вождем в Нарготронде, пока не принял участия в битве Нирнаэт Арноэдиад и не попал в рабство в Ангбанд. - А видел ли ты Хурина, сына Галдора, воина из Дор-Ломина? - Я не видел его, - ответил Гвиндор, - но в Ангбанде ходили слухи, что он все еще не поддается Морготу, и Моргот проклял его и весь его род. - Этому я верю, - сказал Турин. И затем они встали и отправились на юг, пока не были задержаны разведчиками эльфов, и те привели их пленниками в тайную крепость. Так Турин пришел в Нарготронд. Сначала собственный народ не узнал Гвиндора, но Фундуилас, дочь короля Ородрета, узнала и приветствовала его, потому что до битвы Нирнаэт она его любила. А Гвиндор так восхищался ее красотой, что назвал Фундуилас именем Фаэливрин, то есть Отблеск Солнца в Водах Иврина. Из уважения к Гвиндору Турину было разрешено войти с ним в Нарготронд, и он поселился там, окруженный почестями. Но когда Гвиндор хотел назвать его имя, Турин удержал его, сказав: - Я - Агарваэн (Запятнанный Кровью), сын Умарта (Обречённого), лесной охотник. И эльфы Нарготронда не задавали ему больше вопросов. Впоследствии Турин вошел в большой почет, и все сердца в Нарготронде открылись для него, потому что он был молод и только сейчас достиг полной зрелости. С виду Турин был истинным сыном Морвен Эледвен: темноволосый, бледнокожий, сероглазый, речь и манеры его напоминали Дориат, и потому многие называли Турина Аданэделем, Эльфом-человеком. Искусные кузнецы перековали для него меч Англахель, и Турин дал ему название Гуртанг, Железо Смерти. И эльфы дали ему кольчугу, выкованную гномами, чтобы сберечь его, а Турин, обнаружив как-то среди доспехов маску гномов, надевал ее перед битвой, и враги бежали, увидев его лицо. Тогда сердце Фундуилас отвернулось от Гвиндора, и она отдала свою любовь Турину. Но Турин не замечал этого, и Фундуилас погрузилась в печаль, а Гвиндора одолевали мрачные мысли, и как-то раз он обратился к ней, сказав: - Дочь дома Финарфина, пусть никакая печаль не ляжет между нами, потому что хоть Моргот и превратил мою жизнь в руины, я все так же люблю тебя! Иди туда, куда ведет тебя любовь, но будь осторожна! Не пристало старшим детям Илуватара соединять свою судьбу с младшими! В этом нет мудрости, потому что жизнь людей коротка, и они вскоре уходят, оставляя нас вдовствовать, пока существует мир. Да и судьба не допустит такого союза по причине, которую нам не дано понять. Но этот человек не Берен. Он действительно отмечен судьбой, что нетрудно прочесть по лицу - но это мрачная судьба. Не соединяй с ним свою жизнь! А если ты сделаешь это - твоя любовь предаст тебя горечи и смерти. Потому что - слушай меня - хотя он действительно Агарваэн, сын Умарта, его настоящее имя Турин, сын Хурина, которого Моргот держит в Ангбанде и чей род он проклял. Не сомневайся в могуществе Моргота Бауглира! Разве мой облик не свидетельствует о нем? Тогда Фундуилас долго сидела в раздумье, но в, конце концов, сказала: - Турин, сын Хурина, не любит меня и не полюбит. Когда Турин узнал от Фундуилас обо всем, что произошло, он рассердился и сказал Гвиндору: - Я люблю тебя за то, что ты спас и оберегал меня, но теперь ты причинил мне зло, выдав мое настоящее имя и призвав тем самым ко мне мою судьбу, от которой я мог бы укрыться. Гвиндор ответил: - Твоя судьба - в тебе самом, а не в твоем имени. Когда Ородрет узнал, что Агарваэн на самом деле сын Хурина Талиона, он оказал ему великие почести, и Турин стал могучим среди народа Нарготронда. Король прислушивался к его советам. В те дни эльфы Нарготронда оставили свою секретность и открыто вступили в битву. Было изготовлено много оружия, и по совету Турина нолдор построили большой мост через Нарог. Тогда слуги Ангбанда были изгнаны из всей страны, и хотя Гвиндор выступал против Турина на совете у короля, он впал в немилость, и никто не обращал на него внимания, потому что сил у него осталось мало, и он не был первым во владении оружием. Так Нарготронд обнаружил себя для гнева и ненависти Моргота. В это время передышки и надежды, когда, благодаря делам Мормегиля, могущество Моргота встретило сопротивление, Морвен бежала с дочерью из Дор-Ломина в Дориат. Там ее ожидало новое горе, потому что Турин покинул Дориат, но Морвен осталась там, как гость Тингола и Мелиан, и была принята там с почестями. Весной в Нарготронд пришли два эльфа - Галмир и Арминас. Они принадлежали к народу Ангрода, но жили вместе с Кирданом Кораблестроителем. Они принесли известия о большом скоплении орков и злых существ возле Эред Ветрин и в проходе Сириона, и что Ульмо посетил Кирдана и предостерег его о великой опасности, грозившей Нарготронду. - Слушайте слова повелителя вод! - сказали они. - Вот что он сообщил Кирдану: "Зло Севера осквернило источники Сириона, и власть моя ушла из текущих вод! Но худшее еще впереди, поэтому передай повелителю Нарготронда: пусть закроет двери крепости и не уходит далеко от нее. Пусть сбросит камни в ревущую реку, чтобы подползающее зло не смогло бы найти ворота". Ородрет был встревожен словами вестников, но Турин не стал прислушиваться к этим советам, и меньше всего он допустил бы, чтобы был разрушен мост, потому что Турин стал гордым и непреклонным и приказывал всем, кому хотел. Вскоре после этого был убит Хандир, повелитель Бретиля, потому что орки вторглись в его страну, и Хандир сражался с ними. А осенью этого года Моргот бросил против Нарготронда огромное войско, которое долго готовил, и учинил великие разрушения. Он осквернил Эйтель Иврин, проник в Нарготронд и сжег Талат Дирнен. Тогда воины Нарготронда выступили, и Турин в этот день казался высоким и страшным, и войско воодушевилось, видя, как он едет по правую руку от Ородрета. Но армия Моргота оказалась намного ближе, и никто не мог устоять перед приближением Глаурунга. Эльфы были отброшены, и орки оттеснили их. В тот день Нарготронд лишился свой славы и войска, и Ородрет был убит, а Гвиндор получил смертельную рану. Но Турин пришел ему на помощь, и все бежало перед ним. Он вынес Гвиндора из побоища и, укрывшись в лесу, положил его на траву. Тогда Гвиндор сказал Турину: - Услугой платишь ты за услугу, но я оказал тебе ее не к добру, а ты оказываешь мне ее напрасно, потому что раны моего тела неизлечимы, и я должен покинуть Средиземье. И хотя я люблю тебя, все же недобрым был день, когда я спас тебя от орков. Если бы не твоя доблесть и гордость, я бы еще жил и любил, а Нарготронд продержался бы, а теперь, если ты любишь Гвиндора - оставь меня! Спеши в Нарготронд и спаси Фундуилас, и вот что я скажу тебе напоследок: одна она стоит между тобой и твоей судьбой. Если ты утратишь Фундуилас, судьба не замедлит найти тебя. Прощай! Тогда Турин спешно вернулся в Нарготронд. Однако войско орков и дракон Глаурунг опередили их и появились там внезапно, прежде, чем стража узнала о том, что произошло на поле Тумхалад. Враги легко переправились через глубокую реку, а Глаурунг, извергая огонь, подполз к вратам Фелагунда и проник внутрь. Когда появился Турин, разрушение Нарготронда было завершено. Орки убили и изгнали всех и добрались до огромных залов и кладовых, уничтожая все. А тех женщин и девушек, кто не сгорел и не был убит, они согнали на террасы перед входом, чтобы, как рабынь, увести к Морготу. Турин появился среди этих руин и горя, и никто не мог противостоять ему, потому что он сметал все перед собой и прошел через мост, прорубая себе путь к пленникам. Но здесь он остался один, потому что немногие оставшиеся с ним бежали, и в этот момент Глаурунг выполз из ворот и улегся позади Турина, между ним и мостом. Затем он внезапно заговорил и сказал: - Привет, сын Хурина! Добрая встреча! Тогда Турин отскочил в сторону, а затем бросился на Глаурунга, и края лезвия Гуртанга вспыхнули пламенем, но Глаурунг остановил его натиск, уставившись на Турина глазами. Подняв меч, Турин бесстрашно посмотрел в них, и тотчас же лишенные век глаза дракона сковали его чарами, и Турин застыл без движения. Долго стоял он так, рядом с молчавшим драконом. Но Глаурунг заговорил снова, насмехаясь над Турином, и сказал: - Злыми были все твои дороги, неблагодарный приемыш, отщепенец, убийца своего друга, укравший любовь, узурпатор Нарготронда, безрассудный предводитель, покинувший своих родичей в беде! Потому что твои мать и сестра живут в Дор-Ломине, как рабыни, в нищете и лишениях! Ты разодет, подобно князю, а они носят лохмотья, тоскуя о тебе, но тебя это не беспокоит! Твой отец может радоваться, что у него такой сын! А он узнает об этом! И Турин, находясь во власти чар Глаурунга, слушал его слова. И пока он стоял, орки погнали пленников, как стадо, и они прошли рядом с Турином на мост. Среди них была и Фундуилас, и она воззвала к Турину, но пока крики ее и причитания не затихли на дороге, Глаурунг не отпустил Турина, и тот не мог не смотреть туда, откуда доносился голос, так часто преследовавший его потом. Затем Глаурунг отвел свой взгляд и стал ждать, а Турин выпрямился, и, придя в себя, он с криком прыгнул к дракону. Но тот засмеялся и сказал: - Если тебе хочется быть убитым, я убью тебя. Но мало пользы будет от этого Морвен и Ниэнор. Ты не обратил внимания на крики женщин-эльфов, отречешься ли ты и от уз собственной крови? Но Турин, замахнувшись мечом, бросился к глазам дракона, и Глаурунг, отпрянув, поднялся над ним и сказал: - Что ж, во всяком случае ты храбр, храбрее тех, кого я встречал! И лгут те, кто говорит, что мы не уважаем мужество врагов. Слушай! Я предлагаю тебе свободу! Ступай к своим родичам, если сможешь. Уходи! И если останутся эльф или человек, чтобы сложить повествование об этих днях, они, без сомнения, с презрением упомянут твое имя, если ты отвергнешь этот дар! Тогда Турин поверил его словам и поспешил на мост. Но когда он миновал Глаурунга, тот сказал ему: - Торопись, сын Хурина, в Дор-Ломин, иначе орки снова опередят тебя. И если ты промедлишь ради Фундуилас, тебе никогда уже больше не увидеть ни Морвен, ни сестру твою, и они проклянут тебя! И Турин пошел на север, а Глаурунг снова засмеялся, потому что он выполнил приказ своего хозяина. Затем дракон с удовольствием вернулся к своим делам и сжег все вокруг себя. Всех орков он прогнал прочь, потом разрушил мост и сбросил обломки в пену Нарога. А Турин спешил на север, и ужасная зима шла ему навстречу, потому что в тот год снег выпал еще до конца осени. Все время, пока Турин шел, ему слышались в лесах и холмах крики Фундуилас, и велики были его муки. Но сердце Турина терзали лживые слова Глаурунга, а воображение показывало орков, жгущих дом Хурина и уводящих Морвен и Ниэнор на муки. Наконец, изнуренный долгой дорогой, Турин вместе с зимним льдом пришел к омутам Иврина. Он с трудом пробрался проходами Дор-Ломина и снова увидел страну своего детства, но Морвен там не было. Дом стоял пустой, разрушенный, холодный, и он ушел оттуда и явился в дом Бродды Восточноязычного, того, кто взял в жены Аэрин, и там Турин узнал, что Морвен давно уже нет здесь, и куда она бежала никто не знает, кроме Аэрин. Тогда Туринн шагнул к Бродде и, схватив его, вытащил меч, потребовав, чтобы ему сказали, куда ушла Морвен, и Аэрин сообщила ему, что Морвен отправилась в Дориат в поисках своего сына. И тут у Турина открылись глаза, и последняя нить чар Глаурунга разорвалась. И, охваченный черной яростью, Турин убил Бродду в его доме и с ним других восточноязычных гостей Бродды. После этого он бежал и скрылся в снегах, и ему помогали люди племени Хадора. Они знали пути в лесных дебрях, и с ними Турин сквозь вьюгу добрался до убежища изгнанников в южных горах Дор-Ломина. Одно лишь утешение осталось у Турина: что доблесть черного меча открыла для Морвен дорогу в Дориат. И он сказал себе: значит не все, что я сделал, привело ко злу. И какое лучшее место нашел бы я для своих родичей, пусть бы даже явился раньше? Ведь если будет разрушена завеса Мелиан, тогда придет конец последней надежде. Нет, все случилось к лучшему, потому что я бросаю тень на все, куда бы ни пришел. Пусть Мелиан хранит их! И я хоть на некоторое время оставлю их не в омраченном мире! Прошло время. Турин, спустившись с Эред Ветрин, тщетно искал Фундуилас. Он осмотрел все дороги, что ведут к проходам Сириона. Следов не было, и, спустившись вниз по Тейглину на юг, Турин натолкнулся на нескольких людей, Бретиля, окруженных орками, и он освободил их, потому что орки бежали от Гуртанга. Турин назвался Диким человеком из лесов, и люди просили его остаться жить с ними. Но он сказал, что у него есть дело - он должен разыскать Фундуилас. Тогда Дорлас, предводитель лесных людей, сообщил ему о ее смерти, потому что люди Бретиля подстерегли войско орков, гнавших пленников из Нарготронда. Люди надеялись освободить пленных, но орки тут же перебили всех пленников, а Фундуилас пригвоздили копьем к дереву. Люди похоронили ее вблизи того места и назвали курган именем девушки-эльфа. С началом весны Турин пришел в себя, и он подумал, что ему следовало бы остаться здесь, в Бретиле, неузнанным, порвав с прошлым. Поэтому Турин взял новое имя Турамбар, Хозяин Судьбы, и просил лесных людей забыть о том, что он был для них пришельцем и когда-то носил другое имя. Тем не менее он не отказался от военных действий, так как не желал терпеть, когда орки приходили кн переправам Тейглина, и он сделал это место смертельно опасным для орков. В Дориат пришли новые вести о Нарготронде, потому что немногие уцелевшие при разгроме и разграблении явились к Тинголу, и стражи границ привели их к королю. И один из пришельцев говорил, что Глаурунг все еще живет в землях Фелагунда. Одни уверяли, что Мормегиль убит, а другие - что он околдован драконом и все еще находится там, но все утверждали, что до падения Нарготронда многим было известно, что Мормегиль не кто иной, как Турин, сын Хурина из Дор-Ломина. Тогда Морвен как будто потеряла рассудок и уехала на поиски своего сына. Поэтому Тингол послал за ней Маблунга с воинами, чтобы охранять ее и найти новости, какие сумеют. Но Ниэнор идти с ними не разрешили. Однако ей было свойственно бесстрашие ее рода, и в недобрый час она переоделась в одежду воина и отправилась в свою злополучную поездку. Они догнали Морвен у берегов Сириона, и Маблунг просил ее возвратиться, но она была не в себе и убедить ее не удалось. А тут еще появилась Ниэнор и отказалась вернуться. И они перешли Сирион. Через три дня они добрались до Амон Этир, там Маблунг окружил Морвен и ее дочь охраной и запретил двигаться дальше. Сам же спустился с разведчиками к Нарогу, однако, Глаурунгу было известно все, что они делали, и пылая гневом он выполз наружу и улегся в реке. Вода вскипела зловонным паром, и Маблунг со своими спутниками заблудился, ничего не видя. Заметив атаку дракона, охрана на Амон Этире пыталась увести Морвен и Ниэнор как можно быстрее назад, на восток. Ветер окутал их сплошным туманом, и кони обезумели от зловония дракона, и управлять ими стало невозможно. Они бросались туда и сюда, так что всадники налетали на деревья и погибали, а других кони унесли неведомо куда. В этой суматохе женщины были потеряны, и в Дориате так о них никогда и не узнали. А Ниэнор, сброшенная конем, не получила повреждений и отправилась назад к Амон Этиру, чтобы ждать там Маблунга. Она поднялась через туман и, посмотрев на запад, увидела прямо перед собой глаза Глаурунга, лежавшего на вершине холма. Ее воля боролась с его взглядом, но он пустил в ход свою силу, и принудил ее смотреть в его глаза, и наложил на нее чары полного омрачения и беспамятства, и она в течении долгих дней не могла ни слышать, ни видеть, ни двигаться по собственной воле. Тогда Глаурунг оставил ее стоящей в одиночестве на Амон Этире и вернулся в Нарготронд. В это время Маблунг, отважившийся исследовать залы Фелагунда, бежал оттуда при приближении дракона и вернулся на Амон Этир, но не нашел там никого, кроме Ниэнор. Она не говорила и не слышала его слова, но следовала за Маблунгом, если он вёл ее за руку. И в глубоком горе он увел ее. Их нашли трое спутников Маблунга, и они направилсь на север к границе Дориата, за Сирионом. По мере того, как они все ближе подходили к Дориату, силы возвращались к Ниэнор, но она не говорила и не слышала, и слепо следовала за тем, кто ее вел. Ночью они приблизились к границам Дориата. Спутники уложили ее и тоже решили отдохнуть, так как были крайне утомлены. И там их атаковала банда орков, но в этот час к Ниэнор вернулись слух и зрение, и, пробудившись, она в ужасе вскочила и убежала. Тогда орки бросились в погоню, а эльфы за ними. Эльфы догнали и перебили орков, Ниэнор же скрылась. Она бежала, обезумев от страха, и платье на ней рвалось, цепляясь за ветви, пока она не оказалась совершенно нагой. Маблунг, отчаявшись, возвратился в Менегрот и рассказал о случившемся. Тингол и Мелиан опечалились, Маблунг же ушел и долго, но тщетно искал сведений о Морвен и Ниэнор. А Ниэнор продолжала свой бег в лесах, пока ее силы не иссякли, и она упала и уснула. Она ничего не помнила, кроме мрака, оставшегося позади, поэтому она шла осторожно и стала голодать, потому что у нее не было пищи, а как добыть ее она не знала. Придя к переправам Тейглина, она перебралась через него и стала искать приют под деревьями Бретиля, потому что страх не покидал ее. С юга пришла страшная гроза, и Ниэнор в ужасе упала на кургане, заткнув уши, и она лежала, не слыша грома, дождь хлестал ее, а она лежала. Там и нашел ее Турамбар. Увидев при вспышке молнии тело убитой, как ему показалось, девушки, он был поражен в самое сердце. Но лесные люди подняли ее, и Турамбар закутал девушку в свой плащ и отнес ее в сторожку, отогрел и дал ей еды. И увидев Турамбара, девушка успокоилась, ибо ей показалось, будто она нашла, наконец, то, что искала в своем помрачении, и она уже не хотела расставаться с ним. Но когда Турамбар стал распрашивать ее о том, как ее зовут, и о родичах, и о несчастьях ее, она стала волноваться как ребенок, который чувствует, что от него что-то требуют, но не может понять, чего именно, и она заплакала. Поэтому Турамбар сказал: - Успокойся, рассказ может подождать. Но я дам тебе имя и буду звать тебя Ниниэль, Дева-Слеза. И тут же она кивнула и повторила: "Ниниэль". Это было первое слово, сказанное ею после омрачения, и впоследствии оно стало ее именем среди лесных людей. На следующий день они понесли ее на Эйтель Иврин, но возле Димроста девушка начала сильно дрожать, из-за чего это место стало называться потом Нен Гирит - Вода, Вызывающая Дрожь. Еще до того, как Ниниэль оказалась в жилище лесных людей, она заболела лихорадкой, и ей пришлось быть на попечении женщин Бретиля, и те учили ее языку, как ребенка. До прихода осени Брандир, вождь халадин, своим искусством излечил Ниниэль от болезни, и она уже могла говорить, но ничего не помнила до тех пор, как Турамбар нашел ее на кургане. Брандир полюбил девушку, но она отдала свое сердце Турамбару. В это время орки не тревожили людей, в Бретиле царил мир, и Турамбар не ходил на войну. Его сердце потянулось к Ниниэль, и он просил ее стать его женой, но она медлила с ответом, потому что Брандир тревожился предчувствием и пытался удержать ее от этого. Но когда минуло три года от разрушения Нарготронда, Турамбар снова просил руки Ниниэль, и в середине лета они поженились. До конца года Глаурунг послал орков в набег на Бретиль, а Турамбар сидел дома бездействуя, потому что обещал Ниниэль пойти на битву, только когда на них нападут. Но лесные люди потерпели поражение, и Дорлас упрекнул Турамбара в том, что он не помог народу. Тогда Турамбар взял свой меч и собрал людей Бретиля, и они разгромили орков. Но Глаурунг узнал, что черный меч находится в Бретиле, и замыслил новое зло. К весне Ниниэль зачала и стала бледной и печальной. И в эти дни дошли слухи, что Глаурунг покинул Нарготронд. Тогда Турамбар выслал разведчиков. С наступлением лета Глаурунг появился на границе Бретиля и улегся у берегов Тейглина, поэтому люди искали совета у Турамбара, и он сказал, что их сила будет напрасна против Глаурунга и что он сам выйдет на дракона, но им надо приготовиться к бегству. Затем он вызвал добровольцев, и Дорлас вышел вперед, но остальные молчали. Тогда Дорлас стал упрекать народ и осыпал насмешками Брандира, но Хунгор, родич Брандира, просил разрешения идти вместо него. Турамбар попрощался с Ниниэль, и ее охватили страх и предчувствия. И Турамбар с двумя спутниками отправился к Нен Гирит. Но Ниниэль отправилась вслед за ними, и с нею незначительный отряд. Брандир пытался отговорить Ниниэль и ее людей от подобной опрометчивости, но они не обратили на него внимания. И Брандир последовал за ними, но из-за своей хромоты отстал. Турамбар добрался до Нен Гирит и узнал, что Глаурунг лежит на берегу Тейглина, и он решил подобраться к дракону. Он обернулся к своим товарищам и сказал: - Вот что нам надо сделать теперь. Нам придется немного подождать: в этом деле что слишком рано, что слишком поздно - все худо. Когда стемнеет, спустимся вниз, к Тейглину, и как можно осторожнее. Береги- тесь! Глаурунг слышит не хуже, чем видит - заметь он нас, и все пропа- ло. Если доберемся до реки незамеченными, надо спуститься в ущелье, пе- рейти реку и подняться туда, где он поползет, когда двинется дальше. - Да как же он там переберется? - спросил Дорлас. - Может, он и гибкий, но он же огромный - как же он спустится и поднимется, ему же вдвое сложиться придется? А потом, если у него это и выйдет, нам-то ка- кая польза, что мы будем внизу, у бешеного потока? - Может, у него это и выйдет, - ответил Турамбар. - Если так слу- чится, тогда нам придется худо. Но, судя по тому, что мы узнали о нем, и по тому, где он остановился, я надеюсь, что он задумал иное. Он ведь приполз к Кабед-эн-Арас - вы говорили, там однажды олень перепрыгнул реку, спасаясь от охотников Халет. Дракон сделался теперь так велик, что, как мне думается, он попробует переползти с обрыва на обрыв. Вот в этом и есть наша надежда, и придется нам положиться на это. Когда Дорлас услыхал это, сердце у него упало: он знал земли Бре- тиля лучше любого другого, и Кабед-эн-Арас был воистину страшным мес- том. На востоке был обрыв футов сорок высотой, весь голый, только на- верху росли деревья; на другой стороне берег был не такой крутой и вы- сокий, и за склон цеплялись деревца и кустарники, а меж берегами по камням несся бурный поток - днем человек с отважным сердцем мог перейти его, но ночью это было очень опасно. Но таков был замысел Турамбара - и бесполезно было спорить с ним. И вот в сумерках они тронулись в путь; они не пошли прямиком в сторону Дракона, а сперва отправились к Перекрестьям; не доходя до них, свернули к югу по узкой тропе и пошли вперед под сенью леса, что рос над Тейглином . По мере того, как они шаг за шагом приближались к Ка- бед-эн-Арас, то и дело останавливаясь и прислушиваясь, в воздухе все явственнее ощущалась гарь и тошнотворная вонь. Но при этом стояла мерт- вая тишина, даже ветер улегся. Позади, на востоке, зажглись первые звезды, в на фоне угасающего запада вверх поднимались ровные струйки дыма. Наконец, к тому времени, как совсем стемнело, Турамбар с товарища- ми вышли к Кабед-эн-Арас; они были рады шуму воды - правда, он предве- щал опасную переправу, но зато заглушал все прочие звуки. Дорлас провел их немного в сторону, к югу, и они спустились по расселине вниз, к под- ножию утесов; но тут сердце у Дорласа упало: река неслась по огромным валунам и обломкам скал, и воды грохотали, скрежеща камнями. - Это же верный путь к гибели! - воскликнул Дорлас. - К гибели или к жизни, другого пути нет, - ответил Турамбар, - и не станет он безопаснее, если мы задержимся. Так что - за мной! И он спустился первым, и его ловкость и отвага - а быть может, и его судьба, - помогли ему перебраться через реку. Он обернулся посмот- реть, кто идет за ним. Рядом стояла темная фигура. - Дорлас? - спросил он. - Да нет, это я, - ответил Хунтор. - Дорласу не хватило духу пе- рейти реку. Человек может любить войну, но бояться многого другого. На- верно, до сих пор сидит трясется на том берегу - позор ему, что он так отозвался о моем родиче. Турамбар и Хунгор почти теряли сознание от зловония и жара дракона, и Хунгор был убит камнем, сваленным туловищем дракона. Тогда Турамбар, собрав волю и мужество, полез на скалу один и оказался под драконом, вытащил Гуртанг и вонзил его до самой рукоятки в брюхо Змея. Почувствовав страшную боль, дракон рванулся и перемахнул через ущелье на другую сторону, извиваясь в агонии. И затих. Турамбар снова перебрался через реку, желая отыскать свой меч, который выскользнул из его рук, и заодно посмотреть на дракона. Он нашел его распростертым во всю длину, повернувшимся на один бок, а рукоять Гуртанга торчала из его живота. - Привет, змей Моргота! Добрая встреча еще раз! Издохни теперь, и пусть мрак поглотит тебя! Так мстит Турин, сын Хурина! Затем он вытащил меч, но следом за ним хлынула черная кровь и ударила ему по руке, и яд опалил ее. А Глаурунг, открыв глаза, посмотрел на Турамбара с такой злобой, что тот качнулся и от этого взгляда, и от боли. Турамбар потерял сознание и упал, а рядом с ним лежал его меч. Крики Глаурунга прокатились по лесам и донеслись до народа, сидевшего у Нен Гирит, и им показалось, что дракон торжествует, а Ниниэль сидела, дрожа от голоса Глаурунга, и омрачение снова овладело ею. Такой и нашел ее Брандир, когда, хромая, он добрался до Нен Гирит, и тогда он с сочувствием устремился к Ниниэль, к тому же он подумал: Турамбар умер, но Ниниэль живет. Теперь, может быть, она пойдет со мной, и мы спасемся от дракона. Он подошел к Ниниэль и сказал: - Вставай, время уходит. Если хочешь, я поведу тебя. Он взял ее за руку, и она последовала за ним, и никто не видел их ухода. Но когда они спустились по тропе к переправам, взошла луна и озарила все вокруг. Ниниэль спросила: - Это и есть дорога? И Брандир ответил, что не знает дороги, но нужно бежать, чтобы спастись от Глаурунга в чаще. Тогда она сказала: - Черный Меч был моим возлюбленным мужем, и я пойду на поиски его. Как ты мог подумать иное? И она пошла вперед. Она приблизилась к переправам и увидела Хауд-эн-Эллет, и ее охватил ужас. С криком побежала она на юг, вдоль реки. Брандир увидел ее со склона холма и свернул, чтобы пересечь ей дорогу, но он был еще позади, когда Ниниэль оказалась среди разрушений: там она увидела лежащего дракона, но не обратила на него внимания, потому что рядом с ним лежал человек, и она бросилась к Турамбару, тщетно зовя его по имени. Тогда, обнаружив, что рука его сожжена, она омыла ее и перевязала. Она поцеловала мужа и просила его подняться. Но тут Глаурунг пошевелился в последний раз перед смертью, сказав: - Привет, тебе, Ниэнор, дочь Хурина! Я обрадую тебя: ты нашла своего брата, и теперь ты знаешь его: это он, убийца в темноте, но самое худшее из всех его деяний ты почувствуешь в себе! Посмотрев на лежащего Турина, Ниниэль воскликнула: - Прощай, о дважды любимый! Тогда Брандир бросился к ней, но она ускользнула от него и, подбежав к обрыву Кабед-эн-Арос, бросилась с него, и погибла в бурном потоке. Брандир пришел к Нен Гирит, и люди спрашивали его: - Видел ли ты ее? Почему Ниниэль ушла? И Брандир ответил: - Ниниэль ушла навсегда, дракон мертв и Турин тоже, и это хорошо. Он продолжал: - Выслушайте меня до конца. Ниниэль, любимая нами, тоже умерла, она бросилась в Тейглин, не желая больше жить, потому что ей стало известно, что она на самом деле была Ниэнор до того, как лишилась памяти, а Турамбар был ее родным братом, Турином. Он кончил, и народ заплакал, и тут перед ними появился сам Турин. После смерти дракона он пришел в себя. Увидев его, люди отпрянули в страхе, но Турин сказал: - Успокойтесь и радуйтесь: дракон мертв, а я жив! Но по какой причине вы пренебрегли моим советом и пошли навстречу опасности? И где Ниниэль? Потому что я хочу ее видеть. Наверное, вы не привели ее из дома? Тогда Брандир рассказал ему все, что произошло, и о смерти Ниниэль, но жена Дорласа воскликнула: - Нет, вождь, он безумен! Потому что он сказал, что ты мертв, и назвал это доброй вестью. Но ты жив! Турамбар пришел в ярость и поверил, что причиной была ненависть и зависть Брандира, и он со злобой говорил с Брандиром, и тогда Брандир рассказал ему, что он услышал, и назвал Ниниэль дочерью Хурина Ниэнор. Тогда Турамбар впал в бешенство и обвинил Брандира в том, что тот повел Ниниэль на смерть и с удовольствием огласил ложь Глаурунга - если только не придумал ее сам. Затем он зарубил Брандира и бежал от людей в лес. Как раз тогда Маблунг с отрядом перебрался через переправы Тейглина и, узнав Турина, приветствовал его. Он пришел для того, чтобы помочь в битве с драконом. Но Турин сказал: - Ты пришел слишком поздно: дракон мертв! Они изумились и воздали Турину почести, но он сказал: - Я прошу лишь об одном. Сообщите мне новости о моей сестре и матери, так как я узнал, что они ушли в Скрытое Королевство. Тогда Маблунг смутился, но рассказал, как пропала Морвен, а Ниэнор убежала на север. Тут Турин понял, что судьба настигла его, и он напрасно убил Брандира. И Турин захохотал, вскричав: - Это поистине жестокая шутка! И он приказал Маблунгу уйти и вернуться в Дориат, и унести с собой проклятье ему. - И будь проклят за то, что ты исполнил порученное тебе! Это единственное мое желание, а теперь наступает ночь! И он умчался от них, а они последовали за ним. Но Турин опередил их, и придя к Кабед-эн-Арос, увидел, что наступила зима. Он вытащил свой меч и сказал: - Привет, Гуртанг! Ты не признаешь ни повелителя, ни верности кому бы то ни было, кроме руки, которая владеет тобой! Ты не отступишь ни перед чьей кровью! Так не возьмешь ли ты кровь Турина Турамбара, сможешь ли ты быстро убить меня? Из стали зазвенел голос: - Да, я с радостью выпью твою кровь, чтобы я смог забыть кровь Белега, моего хозяина, и кровь Брандира, убитого несправедливо. Я убью тебя быстро!   назад вперёд наверх     Новости    Архивчик   Музыка      Галерея    Контакты     Форум