Джон Рональд Руэл Толкиен
Сильмариллион
под редакцией Кристофера Толкиена
ЧАСТЬ 11. О СОЛНЦЕ, ЛУНЕ И СОКРЫТИИ ВАЛИНОРА
Рассказывают, что после бегства Мелькора валар долго сидели недвижимо на своих тронах в Круге Судьбы, но они не бездействовали, как заявил Феанор в безумии своего сердца. Ибо Валар могут творить многие вещи в мыслях своих лучше, чем руками, и могут держать совет друг с другом, не обмениваясь ни словом.
Так бодрствовали они в ночи Валинора, и мысли их возвращались к тому времени, когда не было Эа, и уходили вперед, к ее концу. Но ни могущество, ни мудрость не облегчили их печаль. И больше, чем гибель Дерев, они оплакивали совращение Феанора, из всех деяний Мелькора - одно из самых пагубных, потому что Феанор был создан великим во всем: телом и разумом, доблестью и выносливостью, красотой и сообразительностью, искусством и силой, и многим другим. И ему не было равных среди детей Илуватара, и жаркое пламя пылало в нем.
Удивительные работы, которые он мог бы создать к вящей славе Арды в иных условиях, по замыслам своим в какой-то мере были по силам одному Манвэ. И ваниар, бывшие вместе с Валар тому свидетелями, рассказывали, что когда вестники объявили Манвэ ответы Феанора его посланцам, Манвэ заплакал и склонил голову. Но услышав последние слова Феанора, что, по крайней мере, Нолдор совершит дела, которые всегда будут упоминаться в песнях - он поднял голову, как будто услышал далекий голос, и сказал:
- Воистину так! Хотя дорогой ценой будут оплачены эти песни и другой награды не ждать. Однако, это еще принесет добрые плоды!
Но Мандос сказал:
- И все же зло останется злом! А Феанор скоро придет ко мне.
Но когда, наконец, Валар узнали, что Нолдор действительно покинули Аман и вернулись в Средиземье, они поднялись и стали претворять в жизнь решения, принятые ими в мыслях, для исправления зла Мелькора.
И Манвэ приказал Йаванне и Ниэнне приложить все их силы и могущество для оживления и исцеления Дерев.
Но слезы Ниэнны не смогли излечить их смертельные раны, и Йаванна долго пела одна во мраке.
И вот, когда надежда угасла и песня Йаванны дрогнула, на безлиственной ветви Тельпериона, наконец, появился огромный серебряный цветок, а Лаурелин дала единственный золотой плод.
И Йаванна взяла их. И тогда деревья умерли, а их безжиненные стволы остались стоять в Валиноре памятью об исчезнувшей радости.
А цветок и плод Йаванна отдала Ауле, и Манвэ освятил их, и Ауле со своим народом создал для них сосуды, дабы сохранить их сияние - так говорится в "Наралионе" - песне о Солнце и Луне.
Эти сосуды валар передали Варде, чтобы та превратила их в светильники небес, затмевающие древние звезды, потому что ближе расположены к Арде.
И Варда дала им силу двигаться в нижних областях Ильмена и отправила их странствовать предопределенными путями над поверхностью Земли, с востока на запад и вновь возвращаться.
Вот что сделали Валар, вспомнив о своих сумерках, о тьме, окутывающей просторы Арды. И они решили осветить Средиземье и светом воспрепятствовать делам Мелькора.
Потому что они помнили об авари, оставшихся у вод пробуждения, и валар еще не совсем отвернулись от нолдоров в изгнании. К тому же, Манвэ знал, что час прихода людей приблизился.
И говорят, что уже тогда, когда Валар шли войной против Мелькора ради квенди, они сдерживали свою разрушительную силу из-за Хилдор, Последующих, младших детей Илуватара. Потому что страшными были раны Средиземья в войне против Утумно, и Валар опасались, как бы не произошло худшее - ведь Хилдор была уготовлена доля смертных, и они в меньшей степени, чем Квенди, могли противостоять страху и смятению.
Кроме того, Манвэ не было открыто, где должны появиться люди - на севере, юге или востоке. Поэтому валар созвали совет, и укрепили оборону страны своего обитания.
Итиль, Сияние - так назвали Луну,как в древности Ваниар называли в Валиноре цветок Тельпериона, а Солнце назвали Анар, Пламя, как и плод Лаурелин. А нолдор дали им и другие названия - Рана, Своенравная, и Васа, Огненное Сердце, пробуждающее и истребляющее. И солнце считалось символом пробуждения людей и убывания эльфов, а Луна сохраняла память о них.
Девушку, избранную Валар среди Майяр, дабы руководить движением сосуда Солнца, звали Ариэн, а тот, кто направлял движение Луны, был Тилион.
В дни Дерев Ариэн заботилась о золотых цветах в садах Ваны и орошала их сверкающей росой Лаурелин.
Тилион же был охотником из отряда Оромэ и владел серебряным луком. Он любил серебро. Для отдыха Тилион покидал леса Оромэ и отправлялся в Лориэн, где дремал возле заводей Эсте, в мерцании лучей Тельпериона. И он просил поручить ему вечно заботиться о последнем серебряном цветке.
Дева Ариэн обладала могуществом большим, чем его, и ее избрали потому, что жар Лаурелин не причинял ей вреда, так как Ариэн изначально была духом огня, кого Мелькор не смог обмануть и привлечь к себе на службу.
Слишком яркими были глаза Ариэн, чтобы эльдар могли смотреть в них, и, оставив Валинор, она сбросила облик, который, подобно Валар, она носила там, и стала обнаженным пламенем, ужасным в своем величии.
Сначала был создан Итиль, и первым поднялся в звездное небо, став старшим из новых светочей, как Тельперион из двух Дерев. На время мир озарился лунным светом, и тогда проснулись и пришли в движение многие существа, те, что долго ждали, погруженные в сон Йаванны.
Слуги Моргота испугались, а эльфы Внешних земель с радостью смотрели вверх. И когда Луна поднялась над мраком запада, Финголфин приказал трубить в серебряные трубы и начал свой поход в Средиземье. И тени его воинов, длинные и черные, шли перед ними.
Семь раз пересекал Тилион небеса, двигаясь к востоку, пока не был готов сосуд Ариэн. И тогда величественно поднялся Анар, и первый солнечный рассвет был подобен огромному костру на вершине Пелори. Облака Средиземья вспыхнули, послышался шум многочисленных водопадов.
И Моргот испугался и спустился в самые глубокие подземелья Ангбанда. Он созвал своих слуг и сотворил огромные клубы дыма и темные облака, дабы укрыть свою страну от света Дневной звезды.
Варда намеревалась сделать так, чтобы те два сосуда всегда двигались в Ильмене, над Землей, но не одновременно. Каждый должен был уходить из Валинора на восток и возвращаться, и одному следовало выходить с запада, когда другой поворачивал в обратный путь с востока. Так начался отсчет новых дней - подобно календарю Дерев, от мига смешения двух сияний, когда Ариэн и Тилион встретились на своем пути над серединой Земли.
Но Тилион был своенравным и непослушным, непостоянным в скорости и не придерживался указанного ему пути. Он искал возможности приблизится к Ариэн, чье великолепие влекло его, хотя пламя Анара опаляло его, и лунный остров начал темнеть.
Из-за этого своенравия Тилиона - а еще больше по просьбе Лориэна и Эсте, которые говорили, что сон и покой изгнаны с земли, а звезды скрылись - Варда изменила свой замысел и установила время, когда в мире существовали тени и полусвет.
Поэтому Анар некоторое время отдыхал в Валиноре, на прохладной груди Внешнего Моря, и вечер, когда Солнце опускалось на отдых, стал часом величайшего веселья и радости в Амане.
Но вскоре слуги Ульмо погружали Солнце в море и поспешно несли его под землей, и так оно, невидимое, оказывалось на востоке и снова поднималось в небеса, чтобы ночь не длилась слишком долго и зло не плодилось под Луной.
Но от соприкосновения с Анаром воды Внешнего Моря нагревались и светились цветным огнем, так что и после ухода Ариэн Валинор некоторое время имел свет. А пока она двигалась под землей, приближаясь к востоку, свечение убывало, и Валинор погружался во тьму.
И тогда Валар еще больше печалились о смерти Лаурелин. А во время рассвета тени Охранных гор еще тяжелее ложились на Благословенный Край.
Варда приказала Луне совершать свой путь таким же образом и, пройдя под землей, подниматься на востоке, но только после того, как Солнце спустится с небес. Но Тилион двигался с неравномерной скоростью, как он ходит обычно, и по-прежнему стремился к Ариэн, как он будет поступать всегда, и потому их часто можно увидеть над землей одновременно, а иногда случается так, что он подойдет к ней слишком близко и его тень закроет сияние ее, и тогда среди дня наступает тьма.
С тех пор Валар отсчитывают дни по приходу и уходу Анара, и так будет до изменения мира. Потому что Тилион редко задерживается в Валиноре, но чаще быстро пробегает над западными землями, над Аватаром или Араманом, или Валинором и погружается в пучину за Внешним Морем, в одиночестве прокладывая свой путь сквозь гроты и пещеры у корней Арды. И там он часто блуждает и возвращается слишком поздно.
Все же после долгой ночи свет в Валиноре был сильнее и прекраснее, чем над Средиземьем, потому что там отдыхало Солнце, и свет небес был ближе всего к Земле в той местности. Но ни Солнце, ни Луна не могли сравниться со светом древних дней, который исходил от Дерев до того, как их коснулся яд Унголиант. Тот свет живет ныне в одних лишь Сильмариллах.
Но Моргот возненавидел новые светочи и на время растерялся от этого неожиданного удара Валар.
Затем он атаковал Тилиона, послав против него духов тьмы, и в Ильмене, под звездными путями, завязалась битва, но Тилион одержал победу.
Ариэн же Моргот боялся великим страхом и не отваживался подойти к ней ближе, не имея большого для этого могущества. Потому что по мере того, как в нем росла злоба и зло исходило из него, творение его лживых помыслов, рождая злые существа - его могущество переходило к ним и дробилось, а сам он становился все более связанным с землей и не желал покидать свою мрачную крепость. Тьмою он оградил себя и своих слуг от Ариэн - они не могли выносить блеска ее глаз. И местность вблизи его жилища была скрыта испарениями и огромными облаками.
Но увидев нападение на Тилиона, валар встревожились, опасаясь, что злоба и хитрость Моргота могут измыслить еще чтонибудь против них. Не желая идти на него войной в Средиземье, они, тем не менее, помнили разрушение Альмарена и решили, что подобное не должно случится с Валинором.
Тогда они заново укрепили свою страну и превратили горные склоны Пелори в отвесные и ужасные высоты - на севере и на юге.
Внешние склоны этих гор были черные, гладкие и твердые, как стекло, без единной точки опоры или выступа, и обрывались в огромную пропасть. Над ними возносились вершины, коронованные льдом.
Не знающая сна стража была поставлена на них, и не имели те горы ни одного прохода, кроме ущелья Калакириа, которое Валар не закрыли ради Эльдар, оставшихся верными.
В том глубоком ущелье, в городе Тирион на зеленом холме, Финарфин все еще правил остатками Нолдор. И весь народ Эльфов, даже Ваниар и их повелитель Ингвэ, должны были иногда дышать внешним воздухом и ветром, что приходит из-за моря, с их родины. К тому же Валар не захотели окончательно разлучать Тэлери с их родичами.
И они возвели на Калакирии мощные башни и поставили на них много часовых, а там, где ущелье выходит на равнины Валмара, разместили войско, так что ни птица, ни зверь, ни эльф, ни человек - никто из живущих в Средиземье не мог бы пройти тем путем.
А еще в то время, которое песни называют Нурталэ Валинорева, Сокрытие Валинора, были созданы зачарованные острова, и все моря вокруг наполнились тенями и чарами. И к этим островам, как сетью покрывавшим Море Теней от севера до юга, перед Тол Эрессеа, Одиноким Островом, можно было попасть, плывя только на запад.
Но едва ли какое-либо судно смогло бы пройти между ними, потому что там всегда волны с угрожающим шумом разбивались о черные скалы, скрытые в тумане. И моряков в сумерках охватывала огромная усталость и пресыщение морем. Но стоило им высадиться на острова, как они попадали в ловушку и погружались в сон, которому длиться до изменения мира.
Так осуществлялось предсказание Мандоса в Арамане, и Благословенный Край закрылся для нолдор.
Из многих посланцев, что в последующие дни отправились в плавание на запад, никому не удалось попасть в Валинор, кроме одного, самого могучего из тех, кто упоминается в песнях.
назад вперёд наверх